инвертированных противоположен сексуальному объекту нормальных людей. Инвертированный мужчина, утверждает она, схож с женщиной в том, что не может устоять перед очарованием маскулинных свойств, равно душевных и телесных; он ощущает себя женщиной в поисках мужчины.
Это верно в отношении целого ряда инвертированных, однако данное утверждение не открывает нам истинного общего свойства инверсии. Не подлежит сомнению, что значительное число инвертированных мужчин сохраняет психический характер мужественности, обладает сравнительно немногочисленными вторичными признаками противоположного пола и в своем половом объекте ищет, в сущности, женские психические черты. Будь по-другому, не представлялось бы возможным объяснить тот факт, почему проституированные мужчины, предлагающие себя инвертированным, – сегодня, как в древности – во всех внешних проявлениях копируют женщин в одежде и поведении; ведь такое подражание должно было бы оскорблять идеалы инвертированных. У греков, у которых среди инвертированных встречаются самые мужественные мужчины, вовсе не мужественный характер мальчика, а его телесное сходство с женщиной, а также женские душевные качества – робость, скромность, потребность в наставлении и посторонней помощи – разжигали любовь мужчины. Едва мальчик становился взрослым, он переставал быть сексуальным объектом для мужчины и сам становился, быть может, любителем мальчиков. Следовательно, сексуальным объектом в этом случае, как и во многих других, является не лицо того же пола, а тот, кто сочетает в себе качества обоих полов; наблюдается компромисс между позывом к мужчине и позывом к женщине при сохранении условия мужественности тела (гениталий). Таким образом, сексуальный объект выступает своего рода отражением собственной бисексуальной природы[20].
Более определенными являются отношения у женщин, среди которых активно инвертированные особенно часто обладают соматическими и душевными маскулинными свойствами и ищут женских качеств в своем сексуальном объекте. Но и здесь, при более внимательном изучении, может проявиться большее разнообразие отношений.
Сексуальная цель инвертированных
Важно помнить о том, что невозможно установить некую сексуальную цель, единую для всех случаев инверсии. У мужчин половое сношение per anum[21] отнюдь не всегда совпадает с инверсией; мастурбация столь же часто составляет исключительную цель, и можно полагать, что ограничения сексуальной цели – вплоть до простого излияния чувств – встречаются у них чаще, чем среди гетеросексуальных любовников. У женщин тоже сексуальные цели инвертированных разнообразны, причем особое предпочтение, по-видимому, отдается прикосновению слизистой оболочкой рта.
Выводы
Нетрудно заметить, что мы пока не в состоянии предложить удовлетворительное объяснение происхождения инверсии на основе имеющегося материала. Однако проведенное исследование предоставило нам сведения, которые могут оказаться важнее решения поставленной выше задачи. Мы теперь понимаем, что ранее рассматривали связь сексуального влечения с сексуальным объектом как слишком тесную. Опыт изучения случаев анормальности дает понять, что сексуальное влечение и сексуальный объект лишь соединены друг с другом – чего мы рискуем не заметить вследствие единообразия нормальных форм, в которых влечение и объект как будто неразрывно связаны. Поэтому мы вынуждены ослабить эти мысленные узы между влечением и объектом. По всей видимости, половое влечение сначала не зависит от объекта, возникает вовсе не под влиянием притягательности последнего.
(Б) НЕПОЛОВОЗРЕЛЫЕ И ЖИВОТНЫЕ КАК СЕКСУАЛЬНЫЕ ОБЪЕКТЫ
Люди, сексуальные объекты которых не принадлежат к полу, который считается нормально приемлемым, – то есть инвертированные, – предстают перед наблюдателем как совокупность индивидуумов, в остальных отношениях, не исключено, вполне здравых. С другой стороны, случаи, в которых сексуальными объектами избираются неполовозрелые лица (дети), исходно выглядят единичными отклонениями. Лишь в виде исключения дети становятся «эксклюзивными» сексуальными объектами; по большей части они оказываются в этой роли, когда какой-либо малодушный или утративший половую силу индивидуум принимает подобный суррогат или когда неотложное влечение (которое никак нельзя подавить) не может в конкретный момент времени отыскать более подходящий объект. Тем не менее становится ясно, что половое влечение допускает обилие вариаций объекта и обесценивание последнего; тот же голод, куда более настойчивый в отношении своего объекта, позволяет так поступать только в самом крайнем случае. То же самое приложимо к половому сношению с животными, каковое отнюдь не является редкостью, особенно среди сельского населения; здесь половая притягательность преодолевает видовые границы.
По эстетическим соображениям эти и прочие серьезные отклонения полового влечения хочется приписать душевнобольным, но подобное недопустимо. Опыт показывает, что нарушения полового влечения среди безумцев не отличаются от таких расстройств среди здоровых людей, вне зависимости от расы или сословия. Так, сексуальное насилие над детьми с неимоверной частотой встречается среди учителей и воспитателей просто потому, что они обладают наилучшими для этого возможностями. Душевнобольные же попросту проявляют соответствующие отклонения более ярко и наглядно – или же, что особенно важно, у них эти отклонения становятся преобладающими и вытесняют нормальное сексуальное удовлетворение.
Это удивительное отношение сексуальных вариаций к шкале состояний от здоровья до безумия снабжает нас обширным материалом для размышлений. Я склонен полагать, что объяснением здесь может служить следующий факт: позывы половой жизни относятся к таким, какие даже в пределах нормы хуже всего подчиняются высшим видам душевной деятельности. По своему опыту смею утверждать, что всякий безумец, будь то в социальном или этическом смысле, непременно оказывается ненормальным и в половой жизни. Однако многие из тех, кто аномален в сексуальных пристрастиях, зато во всем другом соответствует среднему человеку, принимают посильное участие в культурном развитии человечества – слабым звеном которого остается сексуальность.
Самый общий вывод из всех этих рассуждений может быть, как кажется, следующим: при огромном множестве условий и среди удивительно большого числа индивидуумов природа и ценность сексуального объекта отступают на задний план. Существенным и постоянным в сексуальном влечении является нечто иное[22].
2. Отклонения относительно сексуальной цели
Нормальной сексуальной целью считается соприкосновение гениталий в акте, называемом совокуплением, который ведет к ослаблению сексуального напряжения и к временному угасанию сексуального влечения (это удовлетворение сходно с насыщением при голоде). Но даже в предельно нормальном сексуальном процессе можно обнаружить рудименты, которые при развитии способны приводить к отклонениям, обыкновенно именуемым перверсиями. Это известные промежуточные отношения к сексуальному объекту, наподобие ощупывания и подглядывания, признаваемые предварительными сексуальными целями и лежащие на пути к совокуплению. Такие действия, с одной стороны, сами вызывают удовольствие, а с другой стороны, усиливают возбуждение, которое должно продолжаться до достижения конечной сексуальной цели. Кроме того, одно подобное прикосновение – поцелуй (взаимный контакт слизистых оболочек губ) – у многих народов, в том числе высококультурных, приобрело важное сексуальное значение, хотя задействуемые части тела не относятся к половому аппарату, а образуют вход в пищеварительный тракт. Вот, следовательно, факторы, которые позволяют установить связь между нормальной сексуальной жизнью и перверсиями и которые также пригодны для классификации последних. Перверсии суть поведение, которое либо а) выходит
